Цивилизации, в т.ч. и евразийские, отличаются одна от другой не только разными путями своего исторического развития, но и разной национальной психологией, разными психологическими стереотипами своего поведения. Цивилизации отличаются одна от другой ментальностью среднего человека, его представлениями о мире, в котором он живет. Образ жизни, язык, обычаи людей - это внешнее выражение этих представлений. То, что китайцы или индийцы не похожи на русских, ни у кого вроде бы не вызывает никаких сомнений. А похожи ли русские на европейцев? Если не похожи, то в чем это выражается и хорошо это или плохо? Можем ли мы стать еврапейцами и надо ли это делать? Все эти вопросы сегодня актуальны не менее, чем двести лет назад. Спор западников и славянофилов начался давно и не скоро он закончится. Более того, на историческую арену все увереннее выходит "третья сила" — евразийцы. Это как раз и есть тот случай, когда спор не заканчивается победой чьей-то Истины, а, наоборот, с появлением новых евразийских идей становится еще более ожесточенным, потому что новорожденную евразийскую Истину теперь уже и западники, и славянофилы стараются изгвоздить грязью до неузнаваемости или хотя бы клюнуть евразийца, как гадкого утенка с претензиями стать прекрасным лебедем. Каждое государство и тем более цивилизация уникальны, т.е. непохожи одна на другую. Естественно, также непохожи и "средние" люди этих цивилизаций. И это вроде бы ни у кого не вызывает возражений. Поэтому главное состоит не в непохожести в целом, а в чем конкретно состоит эта непохожесть и как она влияет на судьбы людей, государств и целых цивилизаций, от чего нам надо целенаправленно избавляться, а что в себе надо совершенствовать и развивать?
Самые глубокие различия ментальности русских и европейцев проявляются в языке и религии. Чтобы правильно читать и понимать многие европейские языки, например, английский, — недостаточно знать его основной алфавит, надо знать еще один алфавит-переводчик - его транскрипцию, т.е. надо еще выучить, как надо произносить еще и различные сочетания различных латинских букв. Европейцы говорят одно, пишут другое, а думают еще и третье. А потому они бычно не только двуличны, но и многоличны, могут сказать одно, написать другое, а сделать третье, четвертое и т.д. В русском языке все буквы пишутся так, как и произносятся. И чтобы правильно читать и понимать по-русски, достаточно знать один русский алфавит. Поэтому русские что думают, то и говорят, то и пушут, то и делают, т.е. "режут правду-матку" такой, какой она есть, без двойной, тройной или десятерной морали, скрытых смыслов и размытых толкований. Русские и врать могут тоже прямо, как и "резать правду-матку", — без скрытых смыслов. В западном обществе прямая ложь рассматривается, как элементарная невоспитанность и бескультурие, как грех. Если английский или американский студент попался на списывании, то это может быть пятном на многие годы и дорого ему стоить. У нас же даже откровенная ложь - это часто нечто совершенно безобидное, а списывание вообще милая шалость. Это происходит еще и потому, что на русском языке любую мысль (что хорошую, что плохую, что правду, что ложь) можно выразить наиболее полно и точно или наоборот, завуалировать до полной неузнаваемости. И выучить русский язык проще, чем любой другой. Для этого достаточно выучить русский алфавит и начать читать русский текст. По русскому языку русские имеют большие преимущества не только перед европейцами, но и перед многими другими народами.
Русские и в бога верят примерно так же, как и разговаривают – прямо, православно, без "транскрипции". На обширных пространствах будущей России и "братьев ее меньших" и еще задолго до образования даже Киевской Руси образ жизни людей и государственное устройство тогдашнего прароссийского общества резко отличались от западноевропейского. Поэтому именно в греческом православии русская знать обрела свое идейное, мировоззренческое и духовное обоснование этим различиям и отличиям. И этот выбор был не случайным. Россия этот свой сознательный выбор подтверждала неоднократно, подтверждает его и теперь. Для европейцев вера в бога — это скорее необходимый и неизбежный обряд, чем состояние души. А для русских, наоборот, истинная вера в бога — это скорее состояние души, чем обряд. Европейский католицизм сформировался значительно позже греческого православия и на почве широко распространенного и хорошо развитого древнеримского многобожия, к многочисленным богам которого одни люди относились, как к покровителям, а другие, особенно богатые, — снисходительно, почти как к своим слугам. Это, естественно, не могло не отразиться и на последующем западноевропейском католицизме, например, в отпущении грехов за деньги, возникновении Реформации, расколе церкви и возникновении протестантства. В Греции христианское православие было принято значительно раньше в первоначальном, истинном, незамутненном виде. Православие – это правое, т.е. правильное, правдивое слово божье. Русские этой христианской правдой вместе с коммунистической "свободой, равенством и братством" живут по сей день. Но одной, даже православно-христианской правдой сыт не будешь.
Огромные пространства и, как следствие, природная изолированность славяно-русских селений не только от Запада, но и между собой не выработали у русских людей больших способностей к сотрудничеству, как между собой, так и с соседями. На это указывал еще византийский император Маврикий еще полторы тысячи лет назад: "Так как между ними (славянами) нет единомыслия, то они не собираются вместе, а если и собираются, то решенное ими тотчас нарушается другими, так как все они враждебны друг другу и при этом никто не хочет уступить другому". За эти полторы тысячи лет в этом мало что изменилось. Российские эмигранты, что до революции 1917 года, что после нее, едва вырвавшись из-под власти самодержавия, что потом, вырываясь из-под власти советского тоталитаризма, — сразу же затевали между собой междуусобную грызню. Ленин так описывает изумление английского социал-демократа, попавшего на заседание российских товарищей: "У нас (англичан) спор редко когда заканчивается такими выражениями, с каких вы, русские, его сразу же начинаете". Эту задиристость Ленин считал российским достоинством: "прежде чем обьединиться, сначала надо разьединиться". Этим разьединением в России обычно все и заканчивается. И не только в политике, но и вообще, - почти в любом деле. В России почти все и почти любое дело предпочитают делать "в принципе", "в основных чертах", чаще всего умозрительно, в мечтах и фантазиях, как Обломов. Проходить все участки, вникать во все ньюансы, отрабатывать все узлы, шлифовать все детали, "вылизывать" частности — это русским "в лом". Именно поэтому в России так трудно дается выпуск конкурентноспособной, вылизанной до мелочей, внешне красивой или удобной продукции и к тому же в красивой упаковке. А там, где надо простое, внешне может и грубое, но по существу эффективное решение, то русские, если захотят или их "прижмут обстоятельства" (например, в военной технике), запросто могут выдать не только конкурентный, но и изящный продукт. Поэтому русских на Западе берут на работу в основном в многонациональные творческие коллективы и ценят их там, прежде всего, как генераторов новых идей. Детали после них уже "вылизывают" другие, более на то способные. Именно поэтому России и приходится покупать западное оборудование и технологии, многие из которых созданы на базе русских как идей, так и людей.
В России чуть ли не все сплошь — одни лидеры, никто не желает признавать лидерство другого, чуть ли не все сплошь — правы, никто не хочет признавать правоту другого, какие бы, даже самые очевидные истины, он не предлагал и с какой бы неопровержимой убедительностью он их не доказывал. По этому поводу есть даже поговорка: "У нас все умные, а страна дураков. А "у них", например, в Финляндии, — все дураки, а страна умная". Россия по природе — самая богатая страна, а люди в ней из-за этой разобщенности чуть ли не самые бедные. Одинокие, постоянно враждующие друг с другом россияне обречены терпеть такой же произвольный произвол и государственной власти, тоже считающей правой только себя. Примерно раз в сто лет, когда жить становится совсем уж невмоготу, русские находят себе вождя (Болотникова, Разина, Пугачева, Сталина, Ельцина, Ющенко и прочего какого-нибудь волжского, уральского или сибирского "валенка") и под его руководством сносят все ранее и героически построенное — до основания и в основном для того, чтобы "кто был никем, стал всем". Затем все начинается заново. Мы снова в ужасе оглядываемся вокруг, снова сожалеем о содеянном (часто "по-пьяни", как в Беловежской пуще в 1991году) и снова начинаем оплевывать своих недавних вождей и кумиров, чтобы потом все опять повторилось сначала. Гавный урок российской истории состоит в том, что русские пока не научились извлекать из нее никаких уроков. Но это дело поправимое уже хотя бы тем, что и русские, и братья их меньшие все это уже начинают все больше и больше осознавать, а евразийцы уже могут не только понимать западников и славянофилов, но и сотрудничать с ними.
У россиян и европейцев разное отношение не только к "свободе, равенству и братству", но и к праву, и к законам, и к вытекающей отсюда справедивости. В сознании европейцев глубоко укоренено понятие о справедливости, как о норме жизни. Эта их "справедливая норма жизни" своими корнями уходит не только в римское право, но и в рыцарскую честь и аристократическое достоинство. Справедливость на Западе, естественно, может очень даже часто и нарушаться, но при этом не перестает быть как писаной, так и не писаной нормой. Эту позицию сформулировал еще в 13 веке немецкий рыцарь-правовед Эйке фон Репков: "Век господства несправедливого обычая ни на миг не может создать права". Россия же всегда жила, а во многом и продолжает еще жить не по нормам права, т.е. не по законам, а "по понятиям", в т.ч. и воровским, т.е. по тем же самым "несправедливым обычаям", от которых Европа отказалась еще в 13 веке. Поэтому средний россиянин вполне естественно и закономерно убежден, что естественны воровство, ложь и беззаконие, а справедливость, право и закон существуют как редкое исключение, желанная, но далекая и недостижимая пока цель. У большинства россиян пока отсутсвует понятие права, одинакового для всех. Права другого человека интересуют их поскольку-постольку он им или близок, или родня, или нравиться, или "так надо". А если человек не нравится или ты к нему равнодушен, или он тебе не нужен, то пусть делают с ним что угодно, это мало кого волнует. Многие вполне средние россияне (не садисты и не маньяки) оправдывают детоубийство (не на войне, не от случайной бомбы), а сознательное убийство детей (например, детей царя Николая Романова по политическим мотивам или девятилетней таджички на национальной почве, или новорожденных младенцев из-за материальных и прочих трудностей их содержания) на том основании, что их родители вели себя "неправильно", не по принятым в том или ином месте "обычаям" или в то или иное время "понятиям".
Поэтому и по многому чему еще стать вровень с европейцами (в плане исторического развития) россиянам уже не грозит, поскольку прошлое не изменишь (история - не автомобиль и заднего хода не имеет). В этом смысле есть только один достойный внимания практический вопрос: а надо ли нам двигаться в сторону Европы или вообще в чью-либо сторону? Чтобы перенимать чей бы то ни было опыт и подгонять его под существующую теперь в России ситуацию, надо как минимум понимать, что это за ситуация, чего мы хотим, что представляем собой мы сами, кто есть кто, кто кем был и будет в Российской Евразии? Судьба любого народа, государства или цивилизации представляет собой переплетение различных факторов, где важнейшую роль играет характер самого народа, его желание и умение справляться со своими проблемами. Рим сложился из разрозненных шаек разноплеменных поселенцев, а вырос в империю благодаря желанию и способности втягивать в себя и перемалывать различные этносы и народы. Примерно тем же путем движутся теперь и США. На подобный путь встает и Западная Европа, уже добровольно, без насильного "перемалывания" обьединяясь в Европейское Сообщество народов и государств (ЕС). И Российская Евразия тоже вполне может, если захочет, должна, скорее всего пойдет и уже начинает идти примерно тем же путем, что и Европа, обьединяясь в Евразийский Союз народов и государств (ЕСНГ). Обьединение народов в супернации и цивилизации — естественный и обьектиный исторический процесс. Вот только: 1 - захотим ли мы в полной мере и в полном обьеме участвовать в этом историческом процессе — это необходимое условие; и 2 - будем ли мы на это способны (условие достаточное) или будем поглощены полностью или частично другими, более на то способными? "Быть или не быть?", — вот в чем вопрос.
Этому быть! Во всяком случае амбициозного желания на это в России всегда хватало: "Мы – третий Рим…", "Наш коммунизм – это будущее всего человечества"… Да и теперь, Россия даже в усеченном и ослабленном после развала СССР виде продолжает играть одну из ведущий ролей в мировой политике. А способными на это мы будем, если будем способны признать и призвать себе в союзники евразийскую нацию, признать и создать Евразийский Союз народов и государств (ЕСНГ), примерно, как европейцы – свой Европейский Союз.
Далее см. ЕВРАЗИЙСКИЕ ЦИВИЛИЗАЦИИ или см. Оглавление
IVApsiho06 "Истина"2007г.Наб.Челны
